«Восстание планеты обезьян»: Рецензия Киноафиши

После того как сеанс реанимации глобальных обезьяньих проделок, проведенный Тимом Бёртоном в 2001 году, потерпел фатальную эстетическую неудачу (в этой картине Бёртону каким-то чудом удалось полностью ампутировать свою яркую творческую индивидуальность), шимпанзе приутихли на целое десятилетие. Но через десять лет им наконец-то повезло. Возьмись продюсировать новый раунд эволюции, скажем, Джерри Брукхаймер – и все превратилось бы в одно сплошное пиротехническое шоу. За дело, однако, взялись Рик Джаффа и Аманда Силвер – люди, стоявшие у истоков «Руки, качающей колыбель» Кёртиса Хэнсона (1992), «Око за око» Джона Шлезингера (1996) и «Реликта» Питера Хайамса (1997), а затем незаметно выбывшие из кинопроцесса. Не то чтобы, конечно, «Око за око» или, тем более, «Реликт» представляли собою притягательные образцы искусства, но их авторы прошли необходимую триллер-выучку и через почти полтора десятилетия после предыдущей своей работы выдали результат, явно превосходящий все их прежние опыты. Главной же удачей стало то, что в режиссерское кресло был приглашен нестандартно мыслящий британец Руперт Уайэтт, тремя годами ранее поставивший «Беглеца» («Побег из тюрьмы») с Брайаном Коксом и Джозефом Файннсом. Уже единственно только сцена с захваченным обезьянами трамваем, насыщенная совершенно магическим драйвом, полностью оправдала сделанный продюсерами выбор.

С одной стороны, рассказываемая в Rise of the Planet of the Apes предыстория победы обезьяньего Сопротивления идеально укладывается в каноны новейшего иммунобиологического триллера, интересно перекликаясь с множеством картин – от «Двенадцати обезьян» Терри Гиллиама до «Химеры» Винченцо Натали. Разработка включающего агрессивный вирусный компонент лекарства против болезни Альцгеймера (самый сильный момент здесь – личная драма главного героя (Джеймс Франко) и его больного отца (Джон Литгоу)) в итоге приводит к радикальной перетасовке карт природы и к примату человекообразных над вымирающим человеком. Как замечает один ученый персонаж другому, еще более ученому персонажу: «Вы знаете о человеческом мозге всё, кроме того, как он работает». В этом смысле нет никакого сомнения, что труженики науки в весьма недалеком будущем превратят-таки население Земли в стадо кровожадных мутантов (многие и без всякой науки близки к данному идеалу) или вовсе сведут его на нет.

С другой стороны, у этой медали есть этическая сторона: она-то как раз наиболее интересна. Искусственно поумневшие обезьяны не просто демонстрируют ловкость заправских наперсточников, за рекордное количество ходов решая головоломку «Ханойская башня». Обезьяны – подопытно-развлекательные рабы – осваивают, в лице их предводителя Цезаря, язык господства, то есть человеческий язык, и в то же время останавливают, как бы отменяют этот язык. Первое человеческое слово, которое произносит вожак шимпанзе, – слово «Нет!», и относится оно к убийству и к пытке (усмирению электрошокером). Если всякая революция, какие бы цели при этом ни декларировались, в итоге сводится к рокировке господ и рабов, то здесь осуществляется попытка упразднить саму ситуацию господства и подчинения. Как мы знаем из киноцикла 60–70-х, обезьянья революция привела к точно таким же результатам, к каким приводили все когда-либо совершавшиеся революции, но авторы Rise of the Planet of the Apes словно бы выносят за скобки подобное знание. Даже финальная судьба человечества, прорисованная неумолимым авиапунктиром, решается отнюдь не шимпанзе и гориллами. На долю приматов выпадает лишь осуществление эмансипации (не в половом, естественно, смысле, а в планетарном), движение к исконно человеческому идеалу освобождения. Такая вот идиллия… При этом создатели фильма твердо убеждены, что для качественного развития – не просто интеллектуального, но, прежде всего, духовного – вполне достаточно одной лишь стимуляции мозга. Что, конечно, несколько наивно: мозг – только проводник, биоэлектрическая и нейрохимическая целостность, внутри которой невозможно никакое «изобретение» мыслей и чувств, сколько бы инновационных препаратов ни вводилось в кровь обладателя этой целостности. Чтобы нечто понять, надо уже понимать это заранее, иначе просто-напросто ничего не произойдет – никакого даже малейшего умственного движения. Но тут уже работает не обезьянье устройство сознания, а чисто человеческое.

Vlad Dracula