«Мастер и Маргарита»: Рецензия Киноафиши
У Юрия Кара была уникальная возможность: стать режиссером экранизации «Мастера и Маргариты», бесследно канувшей в пучине инфернальных воландовских шуток, экранизации, никем никогда не виденной и, соответственно, легендарно-величественной, поскольку в человеческом сознании все мистически пропавшее неизбежно окутывается флером легендарности и величественности. Юрий Кара этой уникальной возможностью, которую дарила ему история, не воспользовался, а, напротив, помпезно обнажил весь неувядаемый стыд и срам своей режиссуры.
Не понимая разницы между кино и литературой, Кара беспомощно следует за булгаковским текстом, словно бы проваливаясь из одного пласта в другой (из Ершалаима в Москву и обратно) и сводя весь фильм к боязливой иллюстрации написанного в книге. Иллюстрации, однако, тоже толком не получается. Актеры, полностью предоставленные самим себе, предаются сомнительной стихии театрализованных придыханий и заламываний рук. Апогея эта метода достигает на балу у Воланда, где Фрида зримо воскрешает все хрестоматийные ужимки худших провинциальных лицедеев, а сам бал больше напоминает новорусские гуляния. Играющая Маргариту Анастасия Вертинская, из которой когда-то даже Козинцев (в отличие от Кара умевший работать с актерами) не сумел сделать достойную Офелию, ведет себя как героиня сериала. Молодой Сергей Гармаш в роли Бездомного переигрывает, да простится мне этот каламбур, столь безбожно, что никаких иных доказательств правоты атеизма уже не требуется. Исполняющий роль Мастера Виктор Раков, напротив, с отсутствующим видом произносит текст, требующий явно большей душевной отдачи. Даже Гафт, по фактуре, темпераменту и саркастическому складу ума идеально подходящий для перевоплощения в Воланда, декламирует дьявольские афоризмы как назидательные поучения для грядущих поколений. Безупречен, кажется, лишь Ульянов в роли Пилата, умудрившийся сыграть ювелирно точно (и при этом проникновенно глубоко) при полном отсутствии режиссуры.
«Техническая» сторона фильма, впрочем, вполне готова оспорить у стороны содержательной пальму первенства по непрофессионализму. В конце концов, то, что Макбéт превращается в Мáкбета, а римско-иудейские персонажи частенько обращаются друг к другу на «вы», можно списать на неизбежные производственные огрехи. (Собственно, и Булгаков изображал в романе времена Христа, имея об этих временах весьма смутное представление, в противном случае он не назвал бы Понтия Пилата прокуратором Иудеи (в Иудее тогда вообще не было прокураторов), а евангелиста Матфея – единственным учеником Иисуса, говорящим вдобавок как персонаж чеховских пьес. Впрочем, разбор аутентичности первоисточника выходит далеко за рамки данного текста.) Но вот Бегемот, в процессе создания которого Виктор Павлов был наряжен в нелепейший костюм, позаимствованный на детском утреннике, – зрелище не для слабонервных. Так же как и Борислав Брондуков с Александрой Захаровой, болтающиеся на веревочках за окном и корчащие «страшные» рожи Виктору Сергачеву. Создатели немых комедий 20-х годов, у которых не было практически ничего, кроме энтузиазма и смекалки, могли похвастаться несопоставимо более высоким уровнем технического мастерства, чем Юрий Кара и его съемочная группа. Так что последние точно будут на ближайшем балу у сатаны возглавлять колонну халтурщиков.
Vlad Dracula