«Чат»: Рецензия Киноафиши
Хидео Наката решил, по крайней мере на время, сменить амплуа и перешел от японских хорроров к английским социальным драмам. Решение это было не иначе как наитием свыше, ибо «Чат» – явно наиболее талантливый на сегодня фильм режиссера. Даже несколько странно, что Наката с самого начала не взялся за нечто подобное, а безжалостно эксплуатировал полусгнивших длинноволосых дев, бессмысленно лезущих из всех колодцев. Как бы там ни было, мрачный японец взял себя в руки, затянул потуже ремни мистической безопасности, засунул дев обратно в колодцы, засучил рукава, поднатужился, поднапружился и… снял нестандартную молодежно-протестную драму. Разумеется, предыдущий опыт Хидео Накаты отчетливо сказывается в некоторых сценах (без чрезмерности, впрочем), однако подобное соединение столь разнородных элементов, как экзистенциалистская, почти в сартровском вкусе, драматургия и хоррор-«картинка», идет фильму только на пользу: легшая в его основу пьеса ирландца Энды Уолша, в 2001 году снабдившего кинематограф своими нашумевшими «Дискосвиньями», обрела захватывающее визуальное решение. По крайней мере, художнику-постановщику Джону Хенсону за интерьер виртуальной комнаты Chelsea Teens! просто обязаны дать премию BAFTA или еще что-нибудь в том же роде. Угловатое, непрезентабельное житейское одиночество – жесткое и непреодолимое, подкорковое – нашло себе прихотливую изобразительную роскошь в виртуальном измерении: от завораживающих медитативных стен Chelsea Teens! до бескомпромиссных дьяволических граффити Ultimo Quarto, более всего напоминающих рисунки пациентов Станислава Грофа.
В сущности, Хидео Наката и его съемочная группа адекватно выразили соотношение двух миров: красочного, манящего, вседозволенного, по-венециански карнавального онлайна и раздерганного, забитого, зашуганного офлайна. «Как и все скучные, закомплексованные дураки, он ищет ответы во всемирной сети Интернет». Юные герои «Чата» начинают с протеста против этого «взрослого» мира – лживой потребительской кухни, в который (в которую) они автоматически втянуты: «Мы с тобой унылое говно, Шарлотта… Голова забита теликом, шмотками и прочим дерьмом». Протестовать – значит быть вместе, строить радостный совместный проект будущего («Следующие два месяца предлагаю познавать мир»), сплачиваясь даже с ненавистными взрослыми в ореоле какого-нибудь по-настоящему значимого события («Моя семья сплотилась, когда у папы обнаружили рак простаты. Опухоль в жопе подарила нам лучший период в нашей жизни»). Но чем красочней единение, тем оно, как правило, мнимей. Спастись от суицида самому зачастую бывает возможно только в том случае, если подтолкнешь к суициду другого. Там, где не помогают антидепрессанты и порезы на собственных венах, хорошо помогает чужой марш-бросок в небытие. Венецианский карнавал в финале слишком часто пахнет смертью, а встреча виртуальных друзей «в реале» грозит катастрофой: одиночество ищет уничтожения Другого, особенно если это одиночество юно, обозлено и не сточено жизнью до полной покорности обстоятельствам. В большинстве случаев не так страшен чат, как его исчадия…
Vlad Dracula