«Рестлер»: Рецензия Киноафиши
Строго говоря, весь, без остатка, смысл фильма «Рестлер» изложен в короткой речи главного героя, которую он произнесет перед тем, как броситься через канаты в – буквально – омут финального поединка: «Когда живешь ярко – живешь как бы на износ: сжигаешь свечу с обоих концов…» Яркая жизнь на износ – единственно возможный способ существования для персонажа Микки Рурка, выступающего на ринге под «именем» Баран. И эта яркость обеспечивается тем, что главный герой живет на публике, на сцене. Вообще, рестлинг – прежде всего сценическое представление. Бои рестлеров – не просто договорные, а заранее обговоренные до мелочей состязания: не столько даже из-за денег, хотя и из-за них тоже, сколько ради максимальной театрализации действа. Когда Рэнди «Баран», упав на ринг, незаметно для зрителей достает спрятанную бритву и столь же незаметно режет себе лоб – это жертва на алтарь искусства, причем жертва чисто актерская. Впрочем, то, что персонажи вытворяют с собственными телами, то, как они припечатывают себя на ринге степлерами, а за его пределами накачиваются чуть ли не всеми достижениями фармацевтики и наркоиндустрии, – подвиг, вероятно, не меньший. Здесь весьма характерен эпизод, когда за кулисами, то бишь в раздевалке, один качок предлагает другому практически целый аптечный склад: анаболики, стимуляторы, гормоны роста, анальгетики и т. д. (предложение идет как бы по восходящей: викодин, перкодан, виагра, кокс…).
Однако режиссер Даррен Аронофски и сценарист Роберт Сигел не останавливаются на одном только рестлинге как метафоре сцены. Кроме мужской формы театрального самообнажения перед публикой существует ведь и женская, поэтому главная героиня – стриптизерка. В стриптиз-баре камера проводит не меньше времени, чем на спортивной арене. И здесь для авторов важны две вещи. Во-первых, конечно, оба центральных персонажа – неудачники, люди, оказавшиеся на обочине общества; и самое интересное в них – не то, что они выделывают на ринге или у шеста, а их эмоции, их заботы, их человеческая натура. Во-вторых, поскольку речь идет о существах, скатившихся в самый низ социальной лестницы, тут – в общении людей со столь символическими профессиями – начинают работать достоевские мотивы. И когда стриптизерка, осматривая следы травм на теле рестлера (бицепс, в который вогнали гвоздь вместе с доской, и пр.), цитирует знаменитую 53-ю главу Книги Исаии: «Он изъязвлен был за грехи наши и мучим за беззакония наши; наказание мира нашего было на Нем, и ранами Его мы исцелились», а потом со смехом просит 60 долларов за сеанс раздевания – это уже откровенная пародия на Достоевского, притом, кажется, вполне сознательная.
Впрочем, лучше всего Даррену Аронофски удаются не столько даже спортивные или полурелигиозные, сколько чисто психологические эпизоды, а вернее сказать – неброские, тонко и точно проработанные душевные движения. Вот Рэнди «Баран» приходит на автограф-сессию, где с зевающими экс-звездами рестлинга раз в полчаса фотографируется какой-нибудь фанат или среднестатистическое невзрачное семейство: и когда скучающий главный герой смотрит на пол и на ноги, он видит аппараты и инвалидные коляски, к которым прикованы никому уже, в сущности, не нужные ветераны. Вот стриптизерка Кэссиди («в миру» – Пэм) ищет в баре клиентов для приватного сеанса, но, не найдя желающих (и лишь тогда), подходит к старому другу, с которым ее связывают не только «профессиональные», но и более теплые человеческие отношения: поболтать, угоститься алкоголем, а быть может, и заработать. Вот блудный отец, недавно перенесший инфаркт, и наконец-то навещенная им дочь вспоминают детство, гуляя по пирсу, танцуя в заброшенном здании и застывая в четком, контрастном квадрате окна на фоне пустого пейзажа… Кажется, лишь в 2000-х, когда Клинт Иствуд поставил «Малышку на миллион», Дэвид Мэмет – «Красный пояс», а Даррен Аронофски – «Рестлера», стало возможным увидеть простую, элементарную вещь, которую робко и не слишком-то удачно попытались показать Джон Эвилдсен и Сильвестр Сталлоне в «Рокки»: мир спортивных зрелищ (и, уже, спортивных единоборств) – это точно такая же человеческая жизнь, с теми же душевными движениями и той же социальной изнанкой.
Vlad Dracula