«Зеркала»: Рецензия Киноафиши

Свирепый и ужасный Александр Ажа, один из наиболее душераздирающих представителей молодого французского поколения кромсателей плоти, раз от разу снимает все менее кровавое, все менее страшное и все менее осмысленное кино. В «Высоком напряжении», с коего, собственно, и началась победная поступь Ажа по грудам расчлененных тел и здоровенным шматам внутренностей, была жесточайшая экзистенциальная бойня – абсолютно невыносимая, реально выворачивающая не наизнанку даже, а куда-то вглубь зрительского нутра, но определенно завораживающая. Главная героиня, сознание которой двоилось на запуганную деву и грандиозного амбала, отрывающего куски плоти от каждого встречного и – после встречи уже в буквальном смысле – поперечного, совершала в этой картине захватывающее путешествие по собственной шизофрении. Вскоре Ажа переместился в Соединенные Штаты, где первым делом снял ремейк ранней членовредительской фантазии Уэса Крейвена «У холмов есть глаза». Духовного смысла в новом опусе безжалостного галла не было, надо сказать, уже почти никакого, однако части тел летали исправно по всему экрану и фонтаны клюквенного сока били безукоризненно из разможженных черепов и распоротых кишечников.

Взявшись за адаптацию к американским реалиям южнокорейской картины пятилетней давности «Внутрь зеркала», Ажа как-то не на шутку смягчился: от каскадов искусственной крови, доставлявшейся на съемочные площадки предыдущих фильмов галлонами и баррелями, он перешел к обыденным и невнятным порезам (кроме струйного кровопускания перед начальными титрами и пары-тройки кадров, о коих ниже), внутренности показал скупо, да и то лишь в морге, зато, пренебрегши элементарной логикой, собрал целую коллекцию жанровых штампов. Тут вам и страшилка про психиатрическую клинику с нетрадиционными методами лечения, и демон, вселившийся в маленькую девочку, и заманивающие голоса, и загадочные самоубийства. В огромных зеркалах корчат жуткие физиономии специально нанятые для этого румынские граждане, которых Александр Ажа, судя по всему, собственноручно готовил на гриле. Не удовольствовавшись печальной участью пережаренных румын, Ажа заставляет сестру главного героя играть в Самсона, раздирающего пасть льву, причем бедная женщина исполняет разом и роль Самсона, и роль льва. Зрелище это настолько глупое и нелепое, что мгновенно возникают сомнения в дальнейшей творческой судьбе режиссера «Зеркал», истратившего весь бюджет на клацающие причитания, булькающие завывания, самозакрывающиеся двери, утягивание персонажей внутрь прозрачных или полированных поверхностей и прочие избитые клише. Обращение к мистике и религии сослужило затейнику-французу плохую службу: вселение демона в зеркала и его обратное оттуда выселение выглядят полнейшим моветоном, особенно на фоне русского перевода, пытающегося уверить, что герой Кифера Сазерленда приезжает в монастырь «святого апостола Августина» (во-первых, в русской традиции Августина принято именовать блаженным, а во-вторых, что наиболее существенно, Августин никак не мог быть апостолом, поскольку родился через три с лишним века после смерти Христа). Некоторым искуплением творящемуся на экране бардаку служат, правда, финальные кадры зеркального мира, однако для их создания вовсе не требовалось городить предшествующий огород с развесистой бесовской бузиной и киевскими котлетами из пережаренных дядек.

Vlad Dracula