«Горбатая гора»: Рецензия Киноафиши
В мае 2002 года великий и ужасный Ллойд Кауфман, отец-основатель alma mater современного трэша – кинокомпании Trоma, в ответ на восьмую заповедь «Догмы-95» («Жанровое кино неприемлемо») заявил: «Жанровое кино приемлемо. Если оно, конечно, не являет собой скучнейший фильм из жизни ковбоев-геев, которые лакомятся пудингом». Коли отбросить в сторону недоеденный пудинг – как в воду смотрел.
Вообще, идея большой и чистой мужской любви между двумя ковбоями из Вайоминга настолько комична сама по себе, что гораздо сильнее напоминает сюжет бульварного анекдота, чем серьезной драмы. И то, что «Горбатая гора» стяжала множество громких призов, – факт не столько художественного, сколько идеологического порядка. Между тем фильм довольно мало напоминает оду политкорректности, которую в нем торжественно усмотрели многие любители уважить «права меньшинств». Во-первых, оба главных героя все-таки не геи, хотя и любят друг друга, а персонаж Джейка Гилленхаала вдобавок шастает по мексиканским юношам за отсутствием персонажа Хита Леджера. Во-вторых, тема преследования и социального утеснения «не таких, как все» дана фрагментарно и вяло, без характерного в подобных случаях энтузиазма (если не считать, конечно, безумного и неуместного воспоминания о том, как отец одного из любовничков в стародавние времена оторвал по идейным соображениям репродуктивный орган голубому соседу-ковбою). Что и неудивительно: как выразился сам Анг Ли, поставивший эту странную историю, «не могу придумать ничего более мне чуждого, чем голубые ковбои из Вайоминга». Наконец, в-третьих, социальная подоплека скрадывается в атмосфере всеобъемлющей уныло-тоскливой элегии, минималистичной и по визуальному и по сценарному решению. Первоисточник – 11-страничный рассказ Энни Прул, напечатанный в журнале New Yorker в 1997 году, – был еще более лаконичен и скуп на детали и эмоции, так что сценаристам, по их собственному признанию, «порой из одного-единственного предложения приходилось делать сцену на 2–3 страницы». В итоге занудное описание неудачной семейной жизни главных героев с женами и детьми, перемежаемое ввергающими в задумчивость видовыми красотами, растянулось на два с лишним часа. Единственный источник динамизма в картине – рождающая определенный драматический эффект чересполосица панорам и крупных планов, которой Ли время от времени оживляет мертвую зыбь своего полотна.
Впрочем, подобные режиссерские ухищрения не спасают «Горбатую гору» от неотступного комизма, временами вольного (завуалированная пародия на вестерны с Джоном Уэйном), однако по большей части невольного. Когда Эннис (Леджер) приходит к родителям умершего Джека (Гилленхаал) выразить соболезнование, ему рассказывают, что покойный не только с ним, Эннисом, хотел создать счастливую пару на Горбатой горе, но еще и с неким фермером, мужем подруги жены, что лишает фильм последних остатков смысла. Не говоря уж о том, что любовники по ходу своего двадцатилетнего романа превращаются в совсем малоприятных существ: один обзаводится брюшком и мизантропического вида усами, второй мимикрирует под ходячую флегму вплоть до полного растворения в образе. И два похожих кадра – машина с включенными фарами, одиноко рассекающая вдалеке ночную дорогу то справа налево, то слева направо, – удачно рифмуя завязку с финалом, лишь подчеркивают безысходную непроницаемость мира овечьих пастбищ, деревенских домиков и людей без свойств. Как в известной песне Бутусова: «Когда я проснусь, снова буду один под серым небом провинции…»
Vlad Dracula