«Ганнибал: Восхождение»: Рецензия Киноафиши
Причина возникновения сначала литературной, а затем кинематографической предыстории «Красного Дракона», «Молчания ягнят» и «Ганнибала» ясна как божий день: беллетристом Томасом Харрисом и продюсером Дино Де Лаурентиисом закономерно овладело простое человеческое желание заработать побольше денег на идеально раскрученном «бренде». Однако названной предысторией Харрис и Де Лаурентиис убили одного из самых изысканных и утонченных персонажей конца ХХ столетия, и за это они будут вечно гореть в аду, а уж я-то знаю, о чем говорю.
Если хочешь над кем-то возвыситься – надели его биографией. Пока у Ганнибала Лектера не было биографии, объяснявшей истоки и причины, он являлся перед нами свободным (даже невзирая на частые визиты в места принудительного содержания и столь же принудительной формы) субъектом собственного творчества, нуждающимся лишь в пище для ума и, разумеется, привыкшего к кулинарным изыскам тела. Несмотря на то что в «Молчании ягнят» – безусловно лучшей из частей каннибалической саги – доктор Лектер потерпел поражение: создал совершенно неверный по существу, хотя и не лишенный ряда тонких деталей, психологический портрет Клариссы Старлинг и ее семьи, главный человеко(в)ед конца канувшего тысячелетия остался свободен от нитей прошлого, которыми зараженное психоанализом сознание привязывает людей, как кукол-марионеток, чтобы в нужную минуту дернуть в нужном направлении и таким способом вывести из игры за право быть наследником умершего Бога. Ганнибал Лектер, долгое время представавший перед зрителем во всем своем «уже готовом» интеллектуальном великолепии, не был продуктом какого-либо развития и кроной очередного генеалогического древа; нет, это был сгусток живого настоящего, спонтанная воля, суверенный человек, возвышающийся над жалкими объяснениями извне, со стороны напуганных и самодовольных других. Теперь же картина перевернулась: оказывается, добрый пастырь застывших в страхе и трепете ягнят сам лишь жертва чудовищных обстоятельств, сентиментальная душа с прочными семейными привязанностями. Благодаря поспешному писательскому зуду Томаса Харриса выяснилось, что каннибалические перформансы и театрально-психологические эксперименты предыдущих романов – не артистический всплеск гениальной натуры, а всего-навсего отдаленный результат происков литовских коллаборационистов, съевших маленькую сестренку Лектера по имени… Миша в условиях трагической нехватки провианта (вследствие чего фильм гораздо логичнее было бы назвать не «Ганнибал: Восхождение», а «Страдания молодого Лектера»). Я полагаю, теперь м-р Харрис должен разделить участь флейтиста Балтиморского филармонического оркестра, слишком сильно сфальшивившего и за это приговоренного стать одним из блюд в романе 1981 года «Красный Дракон».
Впрочем, вина Харриса, на сей раз самолично адаптировавшего свой роман для кинематографических нужд, и режиссера Питера Уэббера не исчерпывается тем, что их стараниями оказался низвергнут один из наиболее великих героев нашего времени. Снабдив доктора Лектера историей, они поместили эту историю в абсолютно антиисторическое, какое-то откровенно «безвоздушное» пространство. Кто это такие – семейство Лектеров? Собственно, Ганнибал Лектер – имя явно не литовское; но если Лектеры не литовцы (и уж тем более не немцы, оккупировавшие Прибалтику), то что они делали в Литве в 1944 году и откуда у них там свой замок? Почему литовский мародер с немецкой фамилией Дортлих становится после войны офицером советских органов внутренних дел в Каунасе? Как юный Лектер, с ерофеевской легкостью пересекая замерзшие в ходе «холодной войны» европейские границы, оказывается во Франции? На все эти вопросы в фильме нет ни одного внятного ответа. Зато будущий узник американских психиатрических лечебниц с воодушевлением распевает в советском детдоме «Песню о Сталине» А. Александрова на слова С. Алымова, которая в финальных титрах названа «Пенсией о Сталине» (Pensya o Staline). Зато ни к селу ни к городу приплетено самурайское искусство, коему Ганнибала обучает на новообретенных галльских просторах неожиданная родственница-японка, потихоньку оплакивающая свою семью, погибшую в Хиросиме. Попутно выясняется, что жуткая маска, которую впоследствии надевали на Энтони Хопкинса, на самом деле элемент… самурайского военного костюма.
Наконец, последний акт унижения великого человека – превращение его в объект сострадания – совершен в фильме Уэббера в полном объеме. Оказывается, что молодой Лектер не убивает ради чистого искусства, а мстит отъявленным подонкам – пособникам нацизма и торговцам живым товаром. На его стороне – не безраздельная истина суверенного величия, а частная, скромная правда съеденной в литовских лесах сестренки, праведная кровь которой вопиет к Богу, чуть было не съевшему однажды (по версии юного Ганнибала) приносимого Ему в жертву Исаака. Так что коллаборационистские щечки, поджаренные с литовскими грибами, имеют совершенно другой вкус, нежели печень лучшего друга, запитая кьянти, и вовсе не потому, что литовцы обладают рядом гастрономических отличий от американцев: щечки бывших немецких прихвостней, приготовленные на костре осененной нюрнбергским знамением мести, имеют отчетливый привкус морали, а мораль, как известно, не лучший советчик в сфере прекрасного.
Конечно, ценителей высокого искусства не может не порадовать блистательная игра Гаспара Улльеля в роли молодого Ганнибала Лектера и Риса Айфэнса в роли его главного антагониста Владиса Грутаса, а также режиссерские находки вроде паутины с жирным пауком посередине, предваряющей фильм, или красного света, заливающего каюты судна, где Лектер впервые отведал живой человеческой плоти (все-таки Питер Уэббер принадлежит к числу режиссеров, что называется, вкладывающих душу в каждое свое предприятие). Тем не менее все это ни в коей мере не может оправдать создателей фильма в наших глазах. Мы по-прежнему считаем Ганнибала Лектера безосновным, беспричинным, самопроизвольным и непостижимым чудом победы духа над плотью и душой и каждый раз, когда вспоминаем о нем, с сыновней признательностью маленьких принцев слегка перефразируем известный возглас восхищения из «Гамлета»: он каннибал был в полном смысле слова!
Vlad Dracula